"...сплетни, пережившие свое время, это уже не просто презренная болтовня,
в них надо слегка разобраться, и получится ценнейший источник сведений." (Вирджиния Вулф)
Развенчание культов - дело полезное, когда задумывается все-таки из любви к предмету культа, а не из весьма низменного желания низвести высокое в грязь; спутать это не так уж трудно, но понимающий читатель разберется.
Дмитрий Быков.
Для меня это такая больная тема - уничтожение писем, дневников, любых документов, которые, на взгляд родственников, компрометируют покойного великого человека. Не хотела опять касаться этой темы, но Вирджиния Вулф напомнила - тем, что пишет в эссе о Джейн Остен: "Она вела постоянную переписку только со старшей сестрой; с ней одной делилась своими надеждами и, если слух правдив, своим единственным сердечным горем. Но на старости лет мисс Кассандра Остен увидела, что слава ее сестры все растет и в конце концов еще, глядишь, настанет такое время, когда чужие люди начнут интересоваться и исследователи изучать, поэтому она скрепя сердце взяла да и сожгла все письма, способные удовлетворить их любопытство, оставив лишь те, которые сочла совершенно пустяковыми и неинтересными."читать дальше
"Если бы мисс Кассандра Остен выполнила до конца свое намерение, нам бы, наверно, не осталось от Джейн Остен ничего, кроме романов."
Кто-то говорит: "Вот и хорошо, больше ничего и не надо". Им-то, может, и не надо. Мне, например, тоже не так уж бывает важна жизнь писателей (и вообще выдающихся людей), которыми я не увлечена достаточно сильно. А тот, кто никем сильно не увлечен как личностью, не поймет, как бывают интересны и дороги даже и мелочи чьей-то жизни.
Я немного неточно написала. Все же иногда подробности важно знать не только о тех, кто особенно любим. Некоторые подробности много говорят об эпохе или о человеческой природе вообще, вот ради этого их и надо знать.
Вирджиния Вулф пишет дальше: " Потому мы знаем о Джейн Остен немного из каких-то пересудов, немного из писем и, конечно, из ее книг. Что до пересудов, то сплетни, пережившие свое время, это уже не просто презренная болтовня, в них надо слегка разобраться, и получится ценнейший источник сведений." Вот как раз недавно я подумала о том же, когда читала возмущенный пост по поводу того, что в Википедии изложили "сплетни, пережившие свое время," о Фридрихе Великом. Знаете, меня тогда изумила в основном попытка преподнести эти пересуды современников как измышления людей нашего времени. И я бы поняла претензии, если бы они сводились к тому, о чем пишет Дмитрий Быков по поводу неоткомментированных воспоминаний современников (в статье о "разоблачительных биографиях" в №9 "Что читать"), которые "валят в одну кучу свидетельства посредственностей, клевету завистников и адекватные, дружеские воспоминания тех, кто при жизни знал цену Лермонтову и Блоку". Вот и Вулф пишет, что "надо слегка разобраться" в этих отзывах. Ну да. Объяснить, какие отношения были между автором отзыва и тем, о ком он пишет. И насколько этому человеку можно доверять. И какие еще имеются отзывы по этому поводу, с чем можно сопоставить этот и т.п. И не навязывать, конечно, свою, комментаторскую, точку зрения (нет, полностью от нее никуда не денешься, но, если не подтасовывать, "понимающий читатель разберется"). Если письма, дневники, воспоминания доступны для нас без сокращений и тенденциозного подбора, то понять, насколько пристрастны суждения биографа, все-таки можно. Сколько раз я сама задумывалась над биографией, пытаясь понять, что и откуда взято. Вот у Некрасова изображено комментирование найденных записок некоего покойного поэта "из народа":
"На реке на Свири
Рыба, как в Сибири,
Окуни, лини
Средней долины.
На реке же Лене
Хуже, чем на Оби:
Ноги по колени
Отморозил обе,
А прибыв в Ирбит,
Дядей был прибит...
---
"Превосходно! поэтично!..."
Каждый в лупу смотрит лист.
"И притом характерично,-
Замечает журналист.-
То-то мы ударим в трубы!
То-то праздник будет нам!"
И прикладывает губы
К полуграмотным строкам.
Приложил - и, к делу рьяный,
Примечание строчит:
"Отморозил ноги - пьяный
И - за пьянство был побит;
Чужды нравственности узкой,
Не решаемся мы скрыть
Этот знак натуры русской...
Да! "веселье Руси - пить!"
Я не буду тут касаться того, как Некрасов трактует вообще всю эту деятельность своих героев, скажу лишь, что комментировать "отморозил ноги" и "был побит", добавляя "пьяный", "за пьянство", на мой взгляд, можно , если даются ссылки на воспоминания современников о том, что "находясь по делам в нашем городе он напился пьяный и отморозил ноги". А в других случаях лучше, конечно, почаще добавлять "возможно". Это ведь делается не только для того, чтобы с чистой совестью защищаться от обвинений в клевете. Это нужно для читателей - среди них есть те, кто мало знаком с предметом, есть и те, кто верит вообще всему напечатанному. Слова вроде "мне кажется" и "можно предположить" немного защищают их от излишней веры в написанное, когда речь идет о недостаточно хорошо известных фактах.
В статье Быкова мне понравилось то, что он отделяет биографии, написанные для того, чтобы просто обругать и унизить избранного героя, от тех, которые пишутся, когда герой "до неузнаваемости засахарен и до тошноты засироплен" и приходится "счищать патину жесткой щеткой". В пример он приводит книгу Андрея Зверева о Набокове, от которой, по его словам, тот "в результате засиял еще ярче". Я ее не читала, ничего сказать не могу. От себя скажу, что пользу иногда приносит и биография, написанная не "из любви к предмету культа", а именно из желания втоптать его в грязь. Но при том условии, что автор описывает то, что было на самом деле, пусть и с ненавистью. Так было с книгой Олдингтона о Т.Э.Лоуренсе. Автор своего героя ненавидел, в письмах друзьям называл "маленький ублюдок" и "маленький педераст", придирался к каждому его слову и каждому поступку, но в книге не лгал, фактов не искажал (только сопровождал ехидными и часто несправедливыми комментариями), да и писателем был талантливым - и в результате, когда прошло время, оказалось, что эта книга (нейтрально названная Lawrence of Arabia: A Biographical Inquiry, но вышедшая во Франции под названием "Лоуренс-обманщик") принесла лишь пользу: разоблачила не столько самого Лоуренса, сколько ранних его биографов, заставила новых биографов заняться серьезными исследованиями жизни и творчества своего героя и показала, что Лоуренс в результате всех нападок оказался еще интереснее, чем о нем думали, зная лишь парадную версию его биографии, и что его книги и его личность не нуждаются во лжи для того, чтобы привлекать людей.
В заключение процитирую Быкова, который советует, видя биографии, написанные из желания прославить свое имя, оплевав кумира, "любить кумиров и посильно объяснять, в чем их величие. И почаще вспоминать анекдот о том, что Петр Ильич Чайковский был, конечно, не чужд известных d`privations sexuelles, но дорог он нам не только этим".